Сначала коснемся того, что в источниках говорится о предшествовавшем Собору этапе. И Евлогий, и Вениамин обращают внимание на то, что о Соборе и восстановлении патриаршества в российском обществе заговорили в годы революции 1905-06 гг. Причем Евлогий вспоминает, что тогда при Синоде действовало "Предсоборное Присутствие, которое усердно проработало и оставило 4 тома меморандумов архиереев ценнейший материал по всем вопросам церковного устройства. На начатое дело Победоносцев наложил руку - и Присутствие было распущено" [1]. Другой автор здесь более скуп на факты: "по указу царя Никола II была организована "Предсоборная комиссия" из способных архиереев, выдающихся религиозных мирян. Всем епархиальным архиереям приказано было на местах разобрать проекты о нужных реформах Церкви. В результате накопилась огромная масса солидного материала. Его напечатали и замолчали" [2]. Необходимо отметить, что по содержанию авторы говорят одно и то же, но Евлогий более точен в фактах. "Предсоборное Присутствие" - настоящее название функционировавшего в 1906-1907 гг. подготовительного органа, а в 1906 г. (причем до начала работы Присутствия) действительно были опубликованы "Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе (4 т.). Евлогий видимо перепутал этот четырехтомник с опубликованными в 1907 "Журналами" (т.е. краткими протоколами заседаний) Присутствия. Вениамин же в те поры был еще студентом Академии, а значит был еще далек от "большой церковной политики", вот почему его сведения не столь точны, "ненужное" постепенно подзабылось. Причем Вениамин только констатирует факт свертывания реформаторских настроений ("поговорили и забыли"), тогда как Евлогий приводит непосредственные поводы к этому - консервативная политика "уходящего" Победоносцева. Но здесь Евлогий неточен - Победоносцев ушел в отставку сразу после опубликования манифеста 17 октября 1905 г. [3], т.е. работы Присутствия уже не застал в качестве обер-прокурора, хотя консервативная группировка в аппарате Синода не была изжита. Из этого можно сделать вывод, что Евлогию, по крайней мере его воспоминаниям, следует осторожно доверять при рассмотрении вопросов об обсуждении реформы высшего церковного управления в тот период, т.е. в первое десятилетие ХХ в.: тогда он был больше озабочен церковными, общественными, политическими и иными проблемами Холмщины, где он тогда был епископом.

   Не менее интересен вопрос о том, как шла подготовка к Собору уже летом 1917 г., как проходили выборы на Собор. Евлогий тогда был избран одним из членов Предсоборного Совета, работавшего в июле 1917 г. в Петрограде, и в то же время ему пришлось руководить процедурой выборов в Волынской епархии, где он тогда был архиепископом, а Вениамин был избран на Собор случайно. Евлогий не сообщает никаких особенных фактов о выборах в Житомире (административном центре Волыни). Единственно, следует отметить, что Евлогий немного забыл тот этап подготовки Собора: по его мнению, от духовенства был избран прот. В. Туркевич, от мирян - преподаватель семинарии В.Я. Малахов, "еще выбрали одного диакона и одного псаломщика". В списке же членов Собора [4]от Волынской епархии значатся львовский протоиерей В. Туркевич, преподаватель семинарии В. Малахов, псаломщик Криницкий В.И., но нет упоминания о диаконе, вместо этого названы "хлебопашец" Пилипчук М.Л. и председатель съезда мировых судей Пионткевич А.Ф. И вообще странно, почему Евлогий говорит только о выборе 4 делегатов, хотя Предсоборный Совет, членом которого был и сам Евлогий, выработал "Положение о созыве Поместного Собора Православной Всероссийской Церкви в Москве 15 августа 1917 г." [5], по которому каждая епархия представляла 6 делегатов на Собор: 1 по должности (епархиального архиерея или его заместителя) и 5 по результатам многоступенчатых выборов (2 делегата от духовенства, причем обязательно священник; 3 - от мирян). Видимо Евлогий не посчитал необходимым концентрировать внимание на выборах, ведь вообще Собор, поворотное событие в истории Русской Церкви, занял в его обширных мемуарах всего десяток страниц, хотя сам рассказчик был очень активен как в предсоборные месяцы, так и на самом Соборе. Причем в предыдущем абзаце он опять-таки ошибся: характеризуя процедуру выбора, пишет только о необходимости 1 делегата от мирян (это не опечатка, так и в издании 1947 г.), хотя на этом не следует особенно концентрировать внимание: воспоминания ведь писались не непосредственно Евлогием.

   Вениамин же, который не имел отношения к процедуре проведения выборов, тем не менее посвящает достаточно строк тому, как он прошел на Собор. Это интересно с той точки зрения, что дает возможность отстраниться от схематичной процедуры и "сухих" фактов, зафиксированных в документах, и посмотреть, как конкретно проходили выборы на местах, как на Собор попадали конкретные делегаты.

   Сначала Вениамин характеризует саму систему выборов на Собор: "говоря вообще, Собор должен был состоять из архиереев, клириков и мирян. Епархиальный архиерей или заместитель его викарный (должен быть по положению - он глава епархии). Затем два члена должны быть от духовенства: один от священства, другой (это уже дух революционного времени) - от "низшего клира", т.е. дьяконов и псаломщиков. И два члена от мирян. Всего пять" [6]. Здесь обращают на себя внимание два момента. Во-первых, "Положение о созыве" подразумевало под вторым выборным от духовенства не обязательно представителя "низшего клира", там было сказано, что это может быть епископ (викарный или заштатный), пресвитер, диакон или псаломщик[7]. Другое дело, что состав Собора показал, что на местах этот мандат в большинстве случаев получили представители низшего клира - псаломщики или, на худой конец, диаконы. И только в двух случаях по этому мандату прошли представители черного духовенства - архимандрит Вениамин (Федченков) и еще один архимандрит из Костромской епархии[8], хотя часто по этому мандату проходили женатые священники. Это общее место, что второй мандат от духовенства считается мандатом "от низшего клира"[9].

   Во-вторых, опять же в источнике названа неправильное количество необходимых представителей от епархии: в сумме получается 5 вместо 6, как мы это видели в "Положении". Но в этом нет ничего необычного, ведь Вениамин не стремился к проверке фактов, писал, что помнил. Далее он называет следующее количество членов Собора - больше 300 человек, хотя документально было зафиксировано, что всего через Собор прошло 576 членов[10], так некоторые делегаты сменились. В историографии называется максимальная цифра делегатов, имевших одновременно действующие мандаты - 564[11]. Евлогий называет лишь число членов Собора, присутствовавших на первом заседании Собора 17 августа - 445 членов, что соответствует действительности[12]. Интересно, как Евлогий помнил это число, забыв о количестве делегатов от епархии, их составе от своей епархии. Проблема несколько проясняется, если мы обратимся к тому, как в воспоминаниях Евлогия перечисляются отделы, которые действовали на Соборе. Весьма показательно, что они перечисляются в той же последовательности, как и в большинстве документов самого Собора[13], не упоминается лишь Редакционный отдел, который окончательно оформился позднее других, и Библейский отдел, которого не существовало во время первой сессии Собора (15 августа-9 декабря 1917 г.). Плюс ко всему, в воспоминаниях Евлогия достаточно точно цитируются места из речей, произнесенных на Соборе. Например, отрывок из речи министра исповеданий Временного правительства А.В. Карташова воспроизведен дословно[14]. Точны мемуары Евлогия, когда речь заходит о том, кто кому сослужил в дни открытия Собора и т.д. Отсюда можно сделать вывод, что создатели этого произведения пользовались какими-то документальными материалами, скорее всего это были напечатанные в 1918 г. Деяния Собора, экземпляр которых вполне мог попасть за границу. Свои записи у Евлогия вряд ли были: они бы не сохранились, если учесть, что митрополит побывал в плену у поляков и немцев, с трудом вернулся в Россию, а потом эмигрировал практически "налегке", чуть не погиб в дороге[15]. Можно сделать и другое предположение: создатели воспоминаний Евлогия пользовались консультациями других деятелей эмиграции, участников Собора, что вряд ли, так как изначально Собор не являлся центральным местом воспоминаний, перед ними, как нами было показано в прошлой главе, ставилась иная цель.

   Но вернемся к тому, что нам сообщает митрополит Вениамин о конкретных выборах в Тверской епархии. Он был одним из делегатов от Тверской духовной семинарии на Тверском епархиальном собрании, которое уже должно было избрать из своего состава представителей епархии на Собор. При выборе делегата по первому мандату (от священников) Вениамин присутствовал на собрании, а на второй день, когда должен был быть избран другой представитель клира, не пошел на собрание, т.к. посчитал невозможным для себя пройти на Собор: "По курии от духовенства … не было надежды, потому что невозможно было и думать, чтобы "белое", т.е. женатое духовенство избрало представителем монаха. Это и естественно. Что касается "революционных диаконов и псаломщиков", как тогда говорили про них, менее всего можно бы думать, чтобы они отвлеклись от своих пролетарских представителей в пользу монаха-ректора. Ведь им нужно было бороться против привилегий (материальных, главным образом) священников. Ну какой защитник им был ректор, второе после архиерея лицо в епархии, как говорили про нас"[16]. Далее автор подробно рассказывает о том, как он прошел по второму мандату. Дело в том, что процедурно это происходило та: "курия" (в данном случае все духовенство) выдвигала своего кандидата (или нескольких), а голосовал весь наличный состав собрания, включая и представителей мирян. То, что на собрании не нашелся компромиссный вариант для замещения второго мандата, а компромиссным по нему стал ректор-архимандрит, одно из самых "сановитых" лиц в епархии еще при старом режиме, свидетельствует об особенности настроений Тверской епархии и ее специфической роли на церковной карте России. Как правило, представители "низшего клира" были радикальны, что их в 1917 г. нередко называли "социалпсаломщиками" и "социалдиаконами"[17]. Тверскую же губернию можно охарактеризовать так: это неокраинный регион, не "горячая точка" бывшей Империи, следовательно ничего удивительного в том, что по второму мандату был избран монах-управленец, да еще в свое время приближенный ко двору и замешанный в деле Распутина. И все же по сравнению с Евлогием, автор "На рубеже двух эпох" дает нам не сухие факты о том, кто был избран, а позволяет взглянуть на процедуру выборов "изнутри" епархиального собрания, глазами представителя другой категории духовенства.

   Далее, интересно рассмотреть, что нам говорят источники о составе Соборе и как их авторы его оценивают, интерпретируют. Евлогий отмечает некоторые свои опасения вначале работы Собора, когда его деятельность еще не вошла в постоянное русло. "Некоторых членов Собора волна революции уже захватила. Интеллигенция, крестьяне, рабочие и профессора неудержимо тянули влево. Среди духовенства тоже были элементы разные"[18] . Но, для Евлогия, как следствие свойства такого собрания, как Церковный Собор, стало постепенное "успокоение" радикалов, "чудом Божиим". В отличие от Евлогия, Вениамин больше внимания уделяет составу Собору. Как представитель духовных школ, он большее внимание обращает на состав той группы делегатов, которая происходила из духовных учебных заведений. По его мнению, это крыло Собора не стало чересчур радикальным благодаря тому, что в нем превалировали преподаватели-священнослужители, тогда как многие светские преподаватели "дали значительный элемент классово-либерального (кадетского) настроения"[19]. Характеризует Вениамин и представителей высшего духовенства и крестьян на Соборе: "Архиереи в массе были люди серьезные, хотя немного из них было и активных. Крестьянский состав был духовно-прекрасный, за исключением единиц"[20]. Вообще для Вениамина характерны некоторые черты "классового подхода" при характеристике тех или иных явлений и процессов[21], что еще раз свидетельствует о том, что писал он для людей на родине, куда он чаял вернуться. Недаром же, он сравнивает систему выборов на Московский и Всеукраинский Соборы. По его мнению, именно значительная часть крестьян на Украинском соборе "спасла все дело", так как не давала провести мнение украинских интеллигентов-сепаратистов, что стало итогом двухступенчатой системы выборов (село-уезд), когда на Собор попадали представители уездов, а не губерний, как это было на Московском Соборе при трехступенчатой системе выборов (село-уезд (благочиние)- губернский город). А на Соборе в Москве интеллигенты имели больше мандатов, чем крестьяне. Интересна и цифра, даваемая Вениамином для соотношения "либералов-леваков" и остальных - 9/10 [22]. Таким образом, Вениамин, в отличие от создателей воспоминаний "Путь моей жизни" уделяет больше внимание составу Собора, даже интерпретирует его, пытается провести сравнительный анализ, обращаясь при этом также к Всеукраинскому Собору 1918 г., на котором Евлогий также был, но никаких параллелей не проводит.

   Теперь следует обратиться к конкретному течению дел на Соборе, как оно виделось создателями обоих мемуаров. В воспоминаниях Евлогия больше всего места отводится вопросу о патриаршестве и выборам патриарха, а также положению дел в отделе "Богослужение, проповедничество и церковное искусство", где Евлогий во время первой сессии был председателем. Рассматривает он и начальный этап работы Собора, когда формировались его аппарат и руководящие органы. Вениамин тоже уделяет несколько страниц проблеме патриаршества на Соборе, но в отличие от Евлогия, он анализирует конкретные настроения по поводу восстановления патриаршества на Соборе и вокруг него (приводит даже слышанное на улице)[23]. В "Пути моей жизни" наоборот, даются только сведения о процедуре выборов, о том, кто прочитал доклад, как делегация сообщила митрополиту Тихону о его избрании, как проходила сама интронизация[24], чему Вениамин уделяет меньше всего внимания. Но в одном они едины - в общей оценке восстановления патриаршества: оно в их глазах видится основным деянием Собора, заложившим основы церковного устройства и развития в последующий период. Единственный вопрос: почему Вениамин больше внимания уделяет настроениям во время обсуждения вопроса. Дело в том, что, закончив повествование о патриаршестве, он плавно переходит к вопросу о том, как Собор воспринял новую, большевистскую власть. Для него вообще революция и Собор, главнейшим итогом которого стало восстановление патриаршества, - взаимосвязанные явления. Вениамин пишет, что Собор сравнительно легко признал новую власть, а она, в свою очередь, по его мнению "ни единым жестом не проявила враждебного отношения к Собору, хотя довольно было просто слова … для его роспуска. И, конечно, никто бы и пальцем не шевельнул в защиту его"[25]. Вспомним, что воспоминания Вениамин писал в 1943 г., а это был поворотный для Русской Церкви год, когда Московская Патриархия получила возможность под эгидой Сталина начать восстановление своей внутренней организации, и, наконец, вновь восстановить патриаршество, а для Вениамина, оказывавшего через нее помощь воюющему СССР, время, когда возникало все больше шансов для возвращения на родину. Именно поэтому Вениамин так много внимания уделяет тогдашним настроениям в российском обществе по поводу патриаршества и увязывает его с вопросом об отношении к советской власти. Недаром же, начиная главу о Церковных соборах, он ставит одной из своих задач рассмотреть, как члены Собора отнесутся к "социальным переворотам, октябрьскому и ноябрьскому", как к Собору и Церкви "отнесутся власти эпохи Керенского, Советская, …, большевики, интеллигенты, народные массы"[26]. Исходя из общей дели воспоминаний - дать свое видение и оценку взаимоотношений Церкви и советской власти, Вениамин не мог обойти стороной настроения тогдашнего церковного общества. Ведь уже в 1920 г. происходят глобальнейшие события, связанные с проблемой Церковь-Советское государство, произойдет раскол в русском церковном лагере, из него выйдут непримиримые к советской власти "зарубежники". Всему этому уделяет внимание митрополит Вениамин и не скупится на критику одного из кандидатов в патриархи в 1917 г. митрополита Антония (Храповицкого), за рубежом ставшего непримиримым врагом советской власти и возглавившего уже упоминавшийся нами "Архиерейский Синод РПЦ в Изгнании"[27]. Из всего этого следует, что к воспоминаниям необходимо относиться достаточно осторожно, учитывая основную идею и направление их создания. Хотя это лучше, чем "почти ничего", как у Евлогия, который большей частью при повествовании о Соборе излагает официоз.

   Вениамину удалось присутствовать на двух сессиях Собора, тогда как Евлогию - только на одной. Но из воспоминаний это мало видно, так как оба мемуариста большую часть повествования уделяют вопросу о патриаршестве, который был решен уже к концу первой сессии. Хотя Вениамин и говорит о трудах некоторых отделов, которые попали в общее собрание Собора только в ходе второй сессии, но все же здесь мы получаем мало новой информации, кроме характеристики отношения представителей различных "классов" российского общества, например, к вопросу о разводе: крестьяне здесь были более консервативны, чем интеллигенты. Это положительный эффект[28]. На наш взгляд, это еще одно высказывание автора в пользу "рабоче-крестьянского государства". О работе отделов мы вообще мало что узнаем из выбранных нами источников. Ценными могут быть только сообщения Евлогия о работе Богослужебного отдела, где он был председателем, но и они очень скупы. Обобщая, следует отметить, что авторы, повествуя о Соборе 1917-1918 гг., уделяют внимание различным сторонам вопроса и пишут совершенно по-разному. Если у Евлогия это в основном изложение официального хода событий, возможно, с использованием каких-либо документальных материалов, то у Вениамина - это собственные воспоминания, на которых отразилась основная идейная направленность мемуаров. Вениамин рассматривает ход Собора и его деяния с точки зрения "теперь", т.е. времени написания "На рубеже двух эпох". Для него это более важная часть мемуаров, чем для Евлогия, так как вопрос о Соборе неразрывно связан с революцией и проблемой становления советской власти, становления ее взаимоотношений с Русской Церковью.

________________________________________________________________________

[1] Евлогий. Указ. соч. С. 267.

[2]Вениамин. Указ. соч. С. 277.

[3]Поспеловский Д.В. Указ. соч. С. 27.

[4]Священный Собор Православной Российской церкви. Деяния. М.; Пг., 1918. Т. 1. С. 101.

[5]Там же. С. 12-18.

[6]Вениамин (Федченков). Указ. соч. С. 278.

[7]Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. М.; Пг., 1918. Т. 1. С. 16.

[8]Об этом пишет и сам Вениамин, нами было проверено в списке членов. Действительно, это только два случая (Священный Собор Православной Российской церкви. Деяния. М.; Пг., 1918. Т. 1. С. 103).

[9]Цыпин В.А. Русская церковь (1917-1925). М., 1996. С. 19.

[10]Список членов Священного Собора…// Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. М.; Пг., 1918. Т. 1. С. 106.

[11]Цыпин В.А. Русская церковь (1917-1925). М., 1996. С. 19; Поспеловский Д.В. Указ. соч. С. 38.

[12]Деяние III// Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. М.; Пг., 1918. Т. 1. С. 51.

[13]Напр.: Там же. С. 153. и мн. др.

[14]Евлогий. Указ. соч. С. 271.

[15]Там же. С. 328-329.

[16]Вениамин (Федченков). Указ. соч. С. 281.

[17]Цыпин В.А. Указ. соч. М., 1996. С. 9.

[18]Евлогий. Указ. соч. С. 273.

[19]Вениамин (Федченков). Указ. соч. С. 278.

[20]Там же.

[21]Что совершенно не свойственно Евлогию, писавшему в других условиях.

[22]Там же. С. 283.

[23]Там же. С. 282-286.

[24]Евлогий. Указ. соч. С. 277-282.

[25]Вениамин (Федченков). Указ. соч. С. 286.

[26]Там же. С. 276.

[27]Там же. С. 285 и др.

[28]Там же. С. 287.